Они любили так, как было лишь понятно им одним,
Что за любовь такая, люди недоумевали...
А ведь совсем не так всё было в дни когда,
Они друг друга только что узнали.
Была ль любовь?...Навряд ли, только страсть,
Меняясь с нежности на буйство
Без данного коктейля их странной жизни бутерброд,
Казался им уже не вкусным.
И так подмешивая в свою жизнь, ингредиенты разных настроений
На протяжении долгих лет пытались разойтись,
Да так не разошлись,
Всё жаждя новых изощрённых отношений.
В них был и мазохизм и дебилизм,
В них было и уродство и приятность,
Неряшливость присутствовала в них,
Но иногда бывало - Полная опрятность.
И им так нравится, и так они живут давно
Уверен, что порой сами себя не понимая,
В пространство спрашивают -
"Ну что у нас за жизнь, не уж то впрямь у нас любовь такая?"
Я хоть в прямую им не говорю, всё то, что думаю...
Пускай читатель знает - "Всё это, мерзость полная!"
Какая тут любовь?!
Любви такой в помине не бывает!!!
И дал бы Бог, им всё это понять:
Когда-нибудь им разойтись иль измениться,
Чтоб настоящую любовь познать,
Сойтись под кровом Божьим и уже чтоб никогда не расходиться.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
